Михаил Юрьевич Лермонтов – знаковая фигура в русской литературе. Это поэт, чьё творчество можно отнести к условно обозначенной мною категории «для всех и для каждого». Более двух сотен лет произведения Лермонтова не теряют своей социальной актуальности, духовной значимости, — бессмертные строки пленительной красоты бытия завораживают и современного читателя.

Многочисленные стихотворения Лермонтова, составляющие сегодня жемчужину литературного наследия (особенно отмечая легендарную «Смерть поэта») являются взаимодополняющими звеньями единой цепи долгих размышлений автора о творчестве, человеке, бытие, власти, обществе, — круг вопросов обширен. В какой-то степени, условно мы можем назвать написанную в 1838 году «Думу» итогом идейного поиска Михаила Юрьевича, его «вердиктом» своему поколению. Но истинный гений не может быть остановлен временными, территориальными или какими-нибудь другими границами. «Дума» — не клеймо современников, эпохи или конкретных лиц (хотя критики тех лет, отдававшие приоритет социальным темам, обозначили ядром произведения именно общественно-политические вопросы). В таком ракурсе она рассматривается как сатира. (««Дума» Лермонтова есть сатира, и сатира есть законный род поэзии», — говорил Виссарион Белинский). Но, на мой взгляд, данное определение сковывает стихотворение в заранее обозначенные рамки восприятия. «Дума» — нечто больше, нежели сатира. Это – взгляд, обращённый в бесконечность.

«Это вопль, это стон человека, для которого отсутствие внутренней жизни есть зло, в тысячу раз ужаснейшее физической смерти!..», — восклицал Белинский, отмечая «исполинскую энергию благородного негодования», «точность и оригинальность в выражении». Лермонтов верен своей манере, но «поэзия разочарования», несмотря на, казалось бы, пессимистический настрой, наполняет воображение яркими красками, многообразными оттенками, а рассуждения самого автора выглядят лаконичными, буквально искромётными. Голос Лермонтова полон уверенности, непоколебимой решимости, смелости, но, невзирая на громогласное звучание, в нём нетрудно уловить болезненную дрожь, — естественное следствие неподдельной искренности настоящего поэта, певца, гражданина.

Романтик — в душе, франт – в обществе, бунтарь – по сути, Лермонтов оставался неразгаданной тайной для своих современников. Потомкам же предстаёт совершенно иной образ – до боли поэтичный, «угрюмый, грозой оторванный листок», далёкий от прозаичной реальности, противящийся всем существом своим пошлому мещанству, загадка, а быть может, и единственное спасение для исступлённого внутренней борьбой человека. И эта моральная близость рождает имманентную связь, незримую нить, приводит к диалогу с читателем. Ведь читатель Лермонтова не пассивно-инертный филистер, а жаждущий странник, пытающийся (а может, уже прорвавшийся) силой мысли из эрфикса духовного бездействия. Будто путник проходит он сквозь  тернии сомнений, заблуждений, пытаясь найти истину, но… встречает отшельника. Такого же искателя, как и он сам. Входит в его тщедушное, ветхое домишко, – и, вдруг всё вокруг преображается. Словно и не меняется ничего – так же слышен унылый скрип двери, едва виднеется поблекшее полотно какой-то картинки на стене, — но инстинктивно осознаётся эта причудливая метаморфоза. Быть может, лучи задорного солнца прокрались сквозь запылённые стёкла окон, или пламень робко горящей свечи озарил комнату каким-то радужным сиянием, — но этот свет проникает в твои мысли, чувства, зажигая и внутри тебя огонёк увлечённости, — негасимый интерес к жизни, её устройству, мирозданию, к себе и людям, пламенный азарт понять и осмыслить, неодолимое желание постичь и покорить. И пусть отшельник, хижина теперь расплываются в причудливой фата-моргане, ответ на свой вопрос странник нашёл – он внутри каждого из нас, главный мотиватор наших мыслей и чувств кроется в нашей способности к самоанализу, самокритичности, в нашей готовности к действию.

Потому действие – социальное и индивидуальное, — занимает ключевое место в гражданской лирике Михаила Лермонтова. Хотя говорить о «гражданской» лирике уместно в контексте разграничения её с лирикой любовной; во всём же остальном гражданин и личность у Лермонтова практически неразрывные понятия.

Предыдущие литературные работы подготовили идейный фундамент «Думы» и, хотя её невозможно рассматривать отдельно от других поэм, стихотворений, тем не менее, именно это произведение ознаменовало новый этап в творчестве Лермонтова. В ранних сочинениях Михаила Юрьевича слышен голос певца – гордого, независимого, бесспорно талантливого, но отягощенного мыслями о предназначении художника как такового в мире, ставшем узким пространством для необъятного гения свободы, трепещущего перед музой вдохновения, ищущего своё место на земном шаре («Один среди людского шума…», «Пускай поэта обвиняет…», «Мой демон»); в более поздних произведениях стихи приобретают социальное звучание. И практически в каждом своём стихотворении Лермонтов чётко разграничивает общество и художника, — это два не просто противоположные, но и противостоящие друг другу миры. Общество, т. е. свет – «Толпа людей, то злых, то благосклонных,/Собрание похвал незаслуженных/И столько же насмешливых клевет», а поэт – «гонимый мыслию одной», который перед злом «гордым не поник челом».

Самоценность «Думы» в коренном изменении подхода Лермонтова – столь презренное общество и личность из двух субстанций трансформируются в единое целое, социальное и личное здесь тождественны. Однако воспрянувший человеческий дух по-прежнему полон сомнений. Воспрянувший – ведь ему всё же хватило духовных сил осознать своё бессилие, которое кроется не только в сомнениях, но и обуреваемых чувствах, страстях, пороках.

Мечты поэзии, создания искусства
Восторгом сладостным наш ум не шевелят;
Мы жадно бережем в груди остаток чувства -
Зарытый скупостью и бесполезный клад.
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.

 

«Дума» — это человек, показанный в наготе своей, и актуальность этого произведения именно в «личных» составляющих. Эти нити умело вплетаются в грандиозное полотно творческого наследия Михаила Юрьевича Лермонтова, человека-загадки, вечного спутника странствующих умов и душ.